«Харбинская атлантида» в «Утре России»
22 июня на нашем сайте была опубликована информация «ОИАК на конференции “Любимый Харбин”». Речь в ней шла об участии приморцев, в т.ч. членов Общества изучения Амурского края в Первой международной конференции «Любимый Харбин – город дружбы России и Китая».
Участник конференции, исполнительный директор ПКО РГО – ОИАК Владимир Тыцких поделился воспоминаниями и размышлениями о конференции и о городе, в котором она проходила, с читателями газеты «Утро России». Материал под названием «Харбинская Атлантида» опубликован в номере за 19 июля. Он начинается главой «Что мы знаем о Харбине?».
Автор пишет:
«Своим студентам в институте искусств вопроса о Харбине я не задавал. Китай неплохо освоен приморцами, о городе на берегу Сунгари, конечно, многие земляки знают. Не только те, кто приезжал непосредственно в Харбин, но и те, кому привелось добираться железной дорогой до Пекина или Даляня, активно посещаемого нашими туристами и деловыми людьми. В городе живет в пять-шесть раз больше народу, чем во всем Приморском крае. Он славен зимним фестивалем ледяных скульптур, крупнейшим в КНР производством вертолетов, организацией разного рода международных выставок и ярмарок, привлекателен для туристов. Потому молодых людей я спрашивал не о Харбине, а о КВДЖ – Китайско-Восточной железной дороге. Никто ничего не смог сказать о ней. Никто, не один человек. Между тем, Харбин изначально неотделим от КВЖД. Верно утверждение: город начинался с железной дороги. Но правда и в том, что КВЖД начиналась с Харбина. В 1898 году он основан русскими как будущая железнодорожная станция.
Дорога в разное время именовалась по-разному: Маньчжурская, Китайская Чаньчуньская, Харбинская. Построенная Россией по согласованию с китайской стороной, являясь безраздельным достоянием Российской империи, магистраль через Маньчжурию соединяла Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. История ее драматична. В этой истории даже была своя война (1929 г.).
КВЖД имела разных хозяев. Полностью введенная в эксплуатацию в 1903 г., дорога обслуживалась до 1917 г. российскими подданными, потом советскими гражданами, в 1935 г. отошла к Маньчжоу-го и до разгрома нашими войсками Квантунской армии фактически принадлежала Японии. Совместное после второй мировой войны советско-китайское управление завершилось в 1953 г. безвозмездной передачей Китайско-Чаньчуньской железной дороги Китайской Народной республике.
Харбин, с нуля поднявшийся на болотах у реки Сунгари, в течение нескольких десятилетий превратился в город, развитый во всех отношениях. Это был русский город, в котором всё, от его архитектурного облика до разнообразных, необходимых для работы железной дороги и для жизни горожан производств создавалось трудом и талантом харбинцев. И как сама Россия, город был многонационален. Не только на открытках и старинных фотографиях можно увидеть православные храмы, католические костелы, протестантские церкви, еврейские синагоги, многообразные молельные дома Харбина – часть строений сохранилась до наших дней.
Это был город уникального соединения, взаимопроникновения культур двух великих народов. Сегодня на харбинских погостах можно увидеть надгробья, на которых русские имена сочетаются с китайскими фамилиями, а имена китайские – с фамилиями русскими.
Этот город был родным для людей, оставшихся без Родины, – после революции и гражданской войны в России Харбин стал на востоке центром эмиграции первой волны.
Он обрел много имен. Одно из них – Восточный Париж. В облике города, безнадежно азиатского по своему географическому положению, в ритме, в атмосфере его жизни, в свычаях-обычаях, в манерах и даже в одежде его жителей присутствовало много такого, что делало Харбин подчеркнуто европейским. Но в большей мере название Восточный Париж город заслужил, дав приют и вдохновение русским артистам, художникам, писателям, оказавшимся вдалеке от родной земли. Харбинцами были: Федор Шаляпин и Александр Вертинский (старшая дочь Марианна родилась в Китае накануне возвращения семьи в Москву) … Харбинцы: Арсений Несмелов, Валерий Перелешин, Степан Скиталец, Альфред Хейдок… Харбинец – Павел Северный (фон Ольбрих), через жену породнившийся с родом, увековеченным в топонимике Владивостока названиями Куперова падь, мыс Купера и др.
Русский Харбин к концу своего существования уже город-стотысячник. Судьбы харбинцев, рассеянных по всем обитаемым материкам планеты, нередко таинственны, всегда драматичны, часто безоговорочно трагичны. Немало наших соплеменников остались харбинцами навечно. На холмистом берегу Сунгари упокоены тысячи и тысячи (общее количество никому неизвестно) строителей города и КВЖД, участников русско-японской войны 1904 – 1905 годов, эмигрантов, советских воинов, погибших в боях при освобождении Китая от японских захватчиков в 1945 году.
Старых харбинцев, их потомков в Харбине нет. Сегодня в городе наберется несколько десятков русских. Огромный мегаполис стал всецело китайским и, кажется, забыл самого себя. Но еще есть люди, которые помнят Харбин таким, каким он был, когда его звали Восточным Парижем».
В главе «Повторение плохо выученного урока» автор анализирует доклад на конференции профессора Ли Янлина «Литература русской эмиграции в Китае»: «Литературу, развивавшуюся и на государственном уровне поддерживаемую в Советском Союзе, докладчик… назвал литературой социалистического реализма. К ее «родовым чертам» отнес социальный оптимизм, патриотизм, любовь к Родине, готовность стоять за нее, жертвенно ей служить. Эмигрантскую литературу ученый определил как литературу критического реализма».
По мнению Ли Янлина, непримиримо враждебные, «обе выше названные литературы, на самом деле, есть одна русская литература, которая стала бы не полной, не отражающей всю историю России, весь ее очень разный, но сплошь многострадальный народ, если бы та или другая часть этого единого культурно-исторического явления вдруг перестала бы существовать». И далее В. Тыцких пишет: «Отсюда уже было недалеко до мысли, что Россия, допустим, сто лет назад – это не Москва или Харбин, а Москва и Харбин одновременно. И русские – не белые или красные, а белые и красные сразу».
Заключительная глава носит название: «Сколько на свете Харбинов и харбинцев?» Автор приходит к выводу, что «история русского Харбина и его жителей стала матрицей разрушительного процесса, в результате которого целое и большое делится на части. И уже по частям, начиная с малых, начиная с национальной, религиозной группы, с отдельной семьи, с отдельного взятого человека, бесповоротно уходит в небытие...
Логика разделения жестока: процесс, однажды начавшись, набирает обороты и ведет ко всё большему разделению, принимая непредсказуемые формы…
…не стал ли новым Харбином тот же, к примеру, Донбасс?! Не новые ли харбинцы маются теперь по ближнему и дальнему зарубежью? Сколько их? После развала Советского Союза публично-печатно называлось число – 35 миллионов.
Недавно Владимир Путин говорил уже о двадцати пяти.
Плохо посчитали четверть века назад? Иначе – куда делись десять? Демографическая статистика уверяет – в России их нет. Разве только какая-то малая часть из миллионов новых «харбинцев» смогла найти приют на земле предков…
Множатся партии и движения. Общество самоотверженно делится на «наших» и «ненаших», красных и белых, зеленых и голубых, серо-буро-малиновых… Из тайных норок, неприметных прежде щелей выползают, вылетают на свет Божий очередные вершители судеб, держатели последней-окончательной правды, новые передельщики и спасители мира. Правят бал неприятие иных вер и чужих мнений, равнодушие к жизни ближних и дальних, какое-то маниакальное стремление опять и опять разрушить все до основания, нечеловеческая готовность уничтожить инакомыслящих…»
Писатель с горечью и беспокойством говорит о страшных последствиях разделения страны и народа, приводя цитату из Книги книг: «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот».
Нам, читателям, предлагается задуматься, как остановить гибельный процесс разделения и вернуть России единство, без которого ни одна страна, ни один народ никогда не жили, не живут сейчас и не смогут жить в будущем.
Эльвира Кочеткова
